Дневник обычного человека.

Автор: Геннадий, 30 Апр 2018

Автор: Маргарита Лунис

Она осталась! Что это было: сон, ураган, молния… Это было большое счастье… Виктория ушла от Альберта Михайловича за час до его приезда, оставив ему письмо:

«Мой дорогой Альберт Михайлович. Я пишу это письмо, хотя знаю, что оно принесет тебе боль и душевные страдания. Но постарайся понять меня и, если сможешь, простить. То, что случилось со мной — непредсказуемо и внезапно. Налетело, как смерч, завертело и бросило в водоворот страсти. И нет сил вырваться из него и выплыть на берег в прежнюю тишь и размеренность бытия. Я никогда не обманывала тебя, говоря, что ты мне дорог, что я люблю тебя, что ты мне необходим. Это было всё правдой! Но, видимо, я испорченный по природе человек, ибо мне оказалось этого мало. Мне захотелось, вместо тихой гавани — шквала страстей. Наверное, если бы у нас были дети…. О,  если бы ты тогда  настоял на ребенке, если бы… Кто знает, как всё сложилось бы. Но я не стала матерью, а ты отцом. И нет у нас общей кровиночки, что часто связывает двух людей далее, когда ушла из их жизни любовь. Но что говорить на эту больную тему. Давай поговорим лучше о тебе. Мне очень жаль тебя, что ты оказался покинутым, обманутым и одиноким. Я говорю от чистого сердца, о своем сочувствии и понимании тебя, так как еще не умерли чувства и привязанности, благодарность и привычка,  душевные нити и моральные  соприкосновения. Я верю, что ты найдешь в себе силы продолжать жить, работать и помнить меня. Несмотря на мой внезапный поступок, мне не хотелось, чтобы ты помнил зло обо мне. Ведь, право же, у нас были прекрасные годы совместной жизни, чудесные вечера душевной близости и великолепные ночи. Ты многое дал мне в жизни, многому научил, оберегал и лелеял. Но последние годы я ловила себя на мысли, что мне иногда скучно с тобой, что я заранее знала, что ты скажешь, о чём думаешь, как поступишь…И эта размеренная жизнь, где расписан  каждый день, известно будущее и ясно настоящее, эта тихая благополучная гавань, постепенно тушила  краски жизни. И разница в возрасте сказывалась не в физическом плане  (в этом отношении  ты можешь гордиться — многие молодые люди должны завидовать твоим физическим возможностям), а в моральном аспекте. Твое, чуть снисходительное отношение ко мне, отдавало, прости меня за сравнение, отцовством.  И баловал ты меня, и поучал, и журил. Не как жену, а как ребёнка.  И до поры, до времени, меня это устраивало. Я жила с тобой, как за  каменной стеной, ни о чем, не рассуждая,  всегда    надеясь,  что ты всё решишь,  устроишь, достанешь. И если на  концертах я чувствовала себя взрослым ответственным человеком, обаятельной талантливой женщиной, то переступив порог нашей, тихой квартиры, я вновь становилась девчонкой, требующей  защиты и опеки. Мне не хотелось ни кокетничать, ни одеваться, ни делать замысловатые прически, не гоняться за модой… Ибо, как ты всегда говорил: «Ты моя голубушка, во всяком одеянии хороша, а, уж, в халатике и вовсе бесподобна». Но девочка выросла, и ей захотелось новизны, впечатлений и свободы… И сатана тотчас предоставил случай и встречу с другим. Я не могу тебя обманывать и делать вид, что ничего не случилось, что всё в порядке, смотреть честно тебе в лицо, тайно ходить на свидания, (тем более, последнее не представляет труда, ибо всегда можно сказать, что иду на репетицию к Татьяне, или еду на концерт). Но я против лжи и обмана, и лучше сразу оборвать отношения, чем строить их на зыбкой почве подозрительности. Прощай мой дорогой! Я не знаю, долго ли продлиться мое внезапное увлечение, долго ли я буду ему нужна, но знаю одно: Спасибо за всё! И твой образ, и чувства твои, я сохраню навсегда. Я желаю тебе встретить женщину, достойную тебя и понимающую. Последний мой нежный поцелуй тебе, мой самый добрый, чистый и преданный человек. Прости! – Виктория».

Письмо Альберта Михайловича к Виктории:

«Моя дорогая Викоша! Прости, что сразу не ответил тебе на последнее твое письмо. Я ведь часто теперь езжу в командировки, куда езжу по своему желанию и требованию. Джерри оставляю у Виктора Сергеевича. Вначале, наша бедная псина скулила, скучала, а потом попривыкла, веря, что я всегда по приезде, заберу ее обратно. И она с радостью бежит по лестнице в квартиру нашу, врывается в комнаты и, по привычке, обнюхивает все углы, ища тебя, потом, поняв, что тебя опять нет, грустно ложится на твои старенькие тапочки и закрывает глаза. Эта командировки мне необходимы как воздух. Прошло полгода, как я без тебя. Полгода, как я тебя не вижу, и  лишь твоя тетя изредка звонит, справляется о моем здоровье, спрашивает, не надо ли в чем помочь и рассказывает как ты, что с тобой. Полгода, как жизнь для меня потеряла смысл. Нет, ты не думай, я прекрасно владею собой, своими мыслями, поступками. Но всё, что я делаю,  делаю машинально, поступаю по инерции, чувствую — механически. В моей жизни, как бы погас свет, освещающий всё вокруг… и стало пусто, бесцветно, печально и безысходно. Слова утешения сослуживцев, их сочувствующий взгляд, их пересуды за спиной, все это тяжело, но переносимо. Но вот осознание случившегося, потери тебя, исчезновение твоей сущности из моей жизни, вот, что непереносимо, тягостно и отчаянно. Не думай, дружок, что я тебя только обвиняю. Нет, я и сам пытаюсь найти причины в своем поведении, что толкнуло тебя на разрыв. Но уверяю тебя, моя дорогая девочка, что если вначале твоего ухода  я готов был тебя убить, сам выгнать, накрыть презрением и ненавистью, то поостыв, с течением времени, я понял, что ты СЛИШКОМ дорога мне. Несмотря ни на что, я по-прежнему люблю тебя. И каждый миг прежней жизни, прожитый с тобой, в воспоминаниях моих прекрасен, безоблачен и интересен. Конечно, ты права, моя дорогая малышка, что в моем чувстве к тебе, разница в возрасте доминировала, как отношение взрослого к младшему. Что восхищаясь тобой, я видел в тебе не столько женщину, сколько чудного, доброго ребенка, которого хочется защитить и уберечь от страданий и тревог… Что я и пытался делать по своим силам и возможностям. И если у меня иногда получалось неуклюже, снисходительно, то видит бог, я не хотел тебя огорчить или унизить.

Ты пишешь, что желаешь найти мне женщину, достойную мне и понимающую меня. Но это невозможно. И не потому, что таких нет, а просто я всегда всех женщин буду сравнивать с тобой, и они всегда будут проигрывать тебе во всем. Ты, наверное, удивишься, моя родная, что, несмотря на твой уход и измену, у меня нет ненависти к тебе. Больше того, я люблю тебя по-прежнему,   и всё,  что связано с твоим именем для меня свято и дорого. Если бы,  ты сознательно мне изменяла, тайно встречаясь с кем-то, скрывала свои мысли и поступки, это другое. Но ты сама,  голубушка,  не ожидала, что с тобой произойдет такое, и что твоя судьба резко изменится, и что ты уйдешь от меня. С точки  зрения обывателей, этим своим признанием я себя унижаю, но я считаю по-другому. Я сам не думал, что возможно простить измену, уход. Но, когда любишь,  рассуждаешь иначе,  мыслишь другими категориями и осознаешь, что иногда мы бессильны и нелогичны в своих поступках. Моя дорогая любимая девочка! Я очень и очень тебя люблю, а потому я могу желать тебе только счастья и любви, достойной тебя. Да, мне больно, стонет душа, сжимается сердце, но мысль, что ты тоже меня помнишь,  за что-то благодарна,  согревает мою душу. Помни, Викоша, чтобы не случилось, как бы ни сложилась судьба и твоя любовь, ты всегда можешь возвратиться в мой дом. И я даю слово, что никогда, ни жестом, ни взглядом,  ни  намеком, я не попрекну тебя. Мы просто начнем новую жизнь. И я постараюсь не делать ошибок в отношениях, а просто по-другому построим наше совместное существование. Мне так не хватает тебя! Крепко тебя целую,  родная. Твой бывший муж, до сих пор друг и нежный «отец» — Альберт Михайлович».

Рубрики: Возвращение от Маргариты Лунис
Метки: возвращение, любовь