Дневник обычного человека.

Немного про великий потоп. Вспомнилось.

Пожарники поставили в колодце гидрант, вывели наружу трубу с краном и уехали, рабочий день закончился.
Вовка, Сашка, Генка. Им лет по пять. На улице не жара, жарища. На речку родители одних не пускают.
Пацанята открывают кран. Чем не купание. Вода фонтаном. В море брызг океан наслаждения. Посинеют, отбегут, земля жаром пышет, так за день нагрелась. Согреются. И снова под струи.
Незаметно, как и потемнело. Пора домой. Но вот беда. Барашек с крана потерялся. Его рабочие просто так насадили на кран. Гайку, наверное, не нашли. Кто-то из ребят не нарочно сдернул барашек, он и потерялся. А как его в темноте отыскать. Да и земля рядом с колодцем, уже не земля, а болото. Может быть, его давно уже в грязь затоптали. Минут двадцать искали, результата от поиска не было. Да ничего, решили, завтра по утру прибежим, и искупнемся заодно, найдем барашек, закроем воду. Мокрые, уставшие, но довольные, ребята разошлись по домам. далее…

Из прошлого. Вспомнилось.

Но сначала о другом. Жизнь идет по кругу. Все об этом знают, но я не только знаю, но и ощущаю это. Обо всем не буду. Об одном скажу.
Начинал стричь голову, из того что помню, под машинку, и сейчас снова перешел не стрижку под машинку, правда уже с садкой.

А теперь… Молодежная стрижка.
— Мне молодежную!
— А не рано еще молодежную, может наголо, но с чубчиком, или Из прошлого. Вспомнилось.

Но сначала о другом. Жизнь идет по кругу. Все об этом знают, но я не только знаю, но и ощущаю это. Обо всем не буду. Об одном скажу.
Начинал стричь голову, из того что помню, под машинку, и сейчас снова перешел не стрижку под машинку, правда уже с насадкой. далее…

Сегодня наконец сподобился, собрался, плюнул на все, и поехал, поехал в деревню, на кладбище, к могилам самых близких мне людей, с которыми по эту сторону света уже встретиться не придется.
Времени потратили на то, чтобы привести могилы в порядок потратили чуть больше часа, а на душе так легко стало, словно тяжеленный камень с нее сбросил. Что же раньше мне мешало по-мужицки с этим камнем разобраться? И отвечать самому себе не хочется. Посидел у могил, посмотрел в глаза на их лицах, что выгравированы на памятниках, попросил прощения. Слезу не пустил. По ним уже плакать поздно, раньше надо было думать о них, заботиться о них, жалеть их, и наконец, любить их не только в мыслях, но и на деле, а по себе плакать стыдно.
Прошлись по кладбищу, захотелось повидать могилы других знакомых мне людей. далее…

Вспомнилось.
Деревенский сарай. У верстака над какой-то хитрой штуковиной колдуют два мальчика. Один из них, худощавый и светловолосый, тщательно взвешивает темный порошок на аптекарских весах.
— Так, пожалуй, достаточно для испытания.
— Ген! – подает голос второй, он пониже первого, чернявый крепыш, названный родителями Шуриком — Давай побольше насыплем? Жахнет!
— Не это главное. Главное запал испытать. Я над ним полгода бьюсь. То одно не так, то другое не выходит. А вообще-то можно и побольше, а то вдруг не сдетонирует.
— Чего не сбетонирует?
— Эх, ты, «сбетонирует». Ладно, давай побольше. далее…

Белый теплоход. Ах, белый теплоход!
Да какой там белый теплоход, сегодня по нашей реке даже закопченные буксиры баржи с песком не тягают. Бакены от берегов все ближе к центру русла тянутся. С каждым годом они все ближе и ближе друг к друг. Река мелеет. Москва втихую сосет водe для собственных нужд. А Москва прорва, в нее сколько не влей, все без следа исчезнет, что вода, что люди, что, в особенности, деньги. Деньги, хрен с ними. Людей жалко, но они сами такой путь для себя избрали, понимали, наверняка знали на что шли. А вот воду жалко. Вода ценнее денег, и даже ценнее некоторых людей. Воду жалко, а с ней и реку нашу жалко. далее…