Возвращение в невозвращаемое (Часть 28)
Автор: Геннадий, 21 Фев 2018
Наше время.
Григорий долго смотрел вслед уезжающей на машины Инны. Уезжающей с дочкой, которая была и его дочкой.
Тепло ее маленького, нежного тельца, до сих пор хранила на себе кожа отца. Как же ему не хотелось, чтобы она расплела свои ручки, обвитые вокруг его шеи. И ему почему-то казалось, что сама Лизонька без особенной радости переместилась с рук, для нее пока еще чужого мужчины, на руки родной для нее матери. Может быть ему вправду казалось, потому что ему так хотелось. И прощаясь с ним, девочка улыбалась ему, почти ныне им забытой, улыбкой Инны.
Пока? Сложный вопрос, на который ответа еще нет.
Бог знает, может возраст уже у него такой, но почему-то не замечал он раньше за собой подобной от себя сентиментальности, такой нежности к ребенку. Конечно он любил сына и любит его, но здесь было что-то другое. Это было даже, наверное, больше обычной отцовской любви.
Она просила пока не беспокоить их с дочерью.
Она просила дать ей время на то, чтобы подумать, и постараться, что-нибудь придумать.
И он, конечно, не будет беспокоить их. Признаться мужу в том, что они виделись с отцом Лизоньки, и что пропавший отец теперь хочет регулярно встречаться с дочерью, а главное, решить для Григория этот вопрос положительно, дорогого стоит. Ради этого можно и нужно ждать.
Тот же летний вечер, немногим позже. Та же одинокая квартира. Та же, кажущаяся ее теперешнему хозяину мрачной, комната. Тот же работающий без звука телевизор. И Григорий, сидящий на диване напротив телевизора. Смотрящий бессмысленно на экран. Вечер был осчастливлен новой встречей с Инной и Лизонькой. Вечер был омрачен расставанием с ними. Начало вечера было замечательным, его окончание было отвратительным, как и настроение Григория.
Ему показалось, что в замочную скважину его входной двери был вставлен ключ. Он поднялся. Что за чертовщина? Павел отдал не все свои ключи? Что это?
Ключ повернулся в замке. Открылась дверь. На пороге квартиры стояли они. Инна и Лиза.
— Ну здравствуй! Мы пришли. Не все ключи отдала в свое время, потом не хотела встречаться вновь с ним. Так что я своим.
Инна как-то странно и смущенно улыбнулась.
— Вы с мужем решили насчет меня и Лизы?
— Нет, ничего мы не решали. Мы пришли к тебе. Пришли навсегда! Примешь? Только ради Бога не вспоминай ничего о прошлом! Не хочу! Пусть причина твоего последнего побега будет тайной для меня.
Он подошел к ним, встал на колени и обнял обоих.
А что он мог рассказать? Она не хотела ничего слышать, а он попросту не мог. Что мог ей сказать? Только то, что повторял сам себе долгие семь лет. Подозревать намного хуже, чем знать правду, даже если она горькая. У реальности есть границы, у воображения границ не определить.
Когда-то одну из самых умных и самых остроумных женщин своего времени Фаину Раневскую спросили:
— Почему Бог создал женщин такими красивыми и такими глупыми?
— Красивыми для того, чтобы их любили мужчины. А глупыми для того, что бы любить мужчин.
Ответила Фаина Раневская.
Или как-то так.
И вроде как эпилог.
Я не хочу, печалью полон,
Один брести в ночи по снегу.
И кажется сугроб глубоким,
И путь мне кажется неблизким.
Луна, и та, взглянув уныло,
Закрылась тучкою небесной.
Лишь тьма вокруг, а под ногами
Лишь снег глубокий и скрипучий.
Я не хочу, один по снегу,
Брести во тьме, печалью полон.
Ну чу! Откуда-то коснулся,
Меня в волшебной, нежной дланью,
Божественно — прекрасный голос.
— А больно ль ты, угрюмый странник,
Ценил и дорожил по жизни,
Не тех, кем сам был очарован,
Других, тех, кто тебе был верен?
К кому ж теперь, в худом унынье,
Ты вопиешь? В ком состраданье,
Ты ищешь на ночной дороге?
Я отмахнулся… Да иди ты…
Но понял, что теперь в дороге,
Меня никто уж не поддержит.
Ни голосом, ни даже тенью.
Вот даже и она сбежала
Вслед за Луной… А хоть живой я?
Наверное все!
Загрузка ...
Комментарии
Ваш отзыв