Дневник обычного человека.

Автор: Геннадий, 07 Май 2018

Автор: Ия Молчанова

Вместо предисловия.
Передо мной на столе тоненькая книжечка стихов, с листами подпорченными водой, пострадавшая от потопа, единственная на всю библиотеку. Ее принесла мне библиотекарь откуда то из недр запасников, после того, как я не смогла найти книги этого автора на полках среди стихов других авторов. Я искала книгу этого поэта, чтобы еще раз перечитать и убедиться, что все, о чем я хочу сейчас рассказать, было на самом деле, и ничего, и никто не придуман в этой истории. Убедится для самой себя, вспомнить, что они, эти стихи, были в моей жизни.
Это история произошла много-много лет назад. Кажется, что много. Ведь жизнь, на самом деле, такая короткая. И частью этой истории был ты сам, частью другие люди, близкие тебе и совсем незнакомые. И что- то ты забыл, например, имя и фамилию автора этих стихов и саму историю, вернее, часть ее, которую тебе случайно напомнили. Что-то узнал совсем недавно, и это «что-то» ужаснуло, потрясло и заставило вспомнить имя автора и найти его стихи. А еще я пообещала написать рассказ — обещала своей подруге – человеку потрясающей судьбы и такого же характера. Обещала себе самой и (пусть только мысленно) ему – Юрию Петровичу Воронову, поэту, блокаднику и просто замечательному человеку.
Весы.
Вот, как сразу не заладилось с этой поездкой, так до конца и не везет. Она и сюда приехала с горем пополам. Во-первых, она должна была с группой однокурсников участвовать в ноябрьском параде, и отвертеться от этой повинности не было никакой возможности. Ее ведь в училище взяли уже после начала учебного года, с условием, что она будет паинькой и не станет нарушать учебную дисциплину. Поэтому пришлось все же пробежать в дурацком, красном купальнике мимо трибуны, но после парада она сразу рванула на вокзал. Во-вторых, маме пришлось соврать, что поедет к подружкам в соседнее село и поэтому домой на выходные не приедет, а иначе бы она ее ни за что не отпустила. Шуточное ли дело: 12 часов на поезде, а от станции до деревни еще 100 км на автобусе. Хорошо бы на автобусе… Но вот на автобус то как раз она и опоздала! Выход был один — добираться пешком или поймать попутную машину. На улице почти ночь, дорогу не знает, попутчиков нет. Хорошо бы добраться хотя бы до Первомайска. Первомайск – небольшой городок по пути в деревню. До него километров десять, не больше. Там жила ее бывшая сокурсница с прежнего места учебы, у нее можно было и переночевать, а утром уже дождаться автобуса. Взвесив все за и против Наташа потопала по дороге на Первомайск. Но все же не до конца ей в тот день не везло — вскоре ее подобрала попутная машина. Машина, на Наташино счастье, была из того самого села, где жила Ира и она благополучно доехала до места. Вообще-то, Наташке было не впервой добираться на попутках. От города, где она училась, до ее села было километров сорок. И если она не успевала на выходные к автобусу или к электричке, то частенько добиралась до дома таким способом. Девчонка она была бойкая. За словом в карман не полезет, заболтает водителя, так, глядишь, и время в дороге незаметней пролетит. Но тут не сорок, а все сто. Но, слава богу, добралась. И занесло же эту Ирку в такую даль. Ирой звали ее подругу. Она в этом году закончила училище и по распределению уехала в далекое село. Так ведь сама выбрала, никто туда не гнал! Могла в городе остаться, если захотела бы. С Ирой они познакомились около года назад. Вроде и не так давно, но сдружились как-то сразу надежно и близко, несмотря на разницу характеров. Стеснительная, романтичная Ира любила стихи и сама пробовала писать, а Наташа их с удовольствием читала и уважала подругу за этот «талант». Она даже выпросила у нее блокнот с ее стихами, перед тем, как Ира уехала в деревню, пообещав переписать и вернуть. Сама же Наташа была этакой пацанкой, бойкой и бесшабашной. Иногда могла быть даже резкой, если надо было постоять за себя, но, тем не менее, справедливой и честной, как в словах, так и в поступках. Для Иры она была частью незнакомого ей, экстремального, как ей казалось, мира: с танцами в поселковом клубе, куда та водила ее, когда Ира гостила у нее на выходные, глотком вина по кругу между девчонками «для бодрости». Ей нравилась ее отчаянность, смелость и бескорыстность. Наташа не дала бы себя в обиду, да и ее, Ирку, тоже. И вот на ноябрьские праздники Наталье вздумалось навестить подружку, посмотреть, как она устроилась. Туда и обратно. День там и сразу назад.
Ира, конечно, страшно обрадовалась приезду подруги. Еще бы! — Не ждала, не загадывала. Жила она на квартире в маленьком деревянном домике с хозяйкой, доброй шестидесятилетней женщиной. После чая и ужина, перемежающегося городскими новостями, они забрались с ногами на кровать, стоящую у теплой печки. О сне не могло быть и речи, пока не наговорятся. Ира читала Наташе свои новые стихи, пела песни, что-то обсуждали, чем то делились. Да мало ли интересов у молодых. Среди прочего, Ира похвасталась Наташе взятой в клубной библиотеке небольшой книжечкой в тоненькой красной обложке: «Наташ, такие стихи! Давай я тебе почитаю!» Стихи и правда оказались цепкие, прожигающие душу суровой правдой. Простые, без украшений и туманных образов, они заставляли сопереживать и грустить, и в то же время несли надежду, что все плохое в этой жизни временно, что есть для чего жить и нельзя победить саму жизнь.
« Мы зависть, подхалимство, ложь
Ещё не выгнали за двери.
Они живучие, но всё ж –
Хороших больше, в это верю….»
Ира читала, и Наташино сердце устремилось навстречу этим строкам. Она, так тонко и болезненно чувствующая несправедливость, видимо, по врожденной своей природе, просто не могла выпустить их из рук.
— Ир, дай мне эту книжку!
— Ты, что, Наташ, она же библиотечная!
— Ну, дай! Я перепишу стихи и верну. Посылкой вышлю!
— Да ты спроси в библиотеке. Может и у вас там есть.
— А вдруг нет? Ну, дай. Я верну.
— Ну, ладно. Бери… Только обязательно вышли потом!
Наговорившись досыта, девчонки улеглись спать уже под утро.
День прошел так же насыщено, а ближе к вечеру Ира проводила Наташу на автобус. Они обнялись. Ира еще постояла, глядя на отъезжающий автобус и думая, какая же все- таки замечательная у нее подруга, настоящая. Кто бы вот так, запросто, мог — взять и приехать в такую даль. Она возвращалась домой и незамысловатые, наивные, но искренне-нежные строчки складывались в такт шагам:
«Натаха, Наташа, Наташка –
Лелеют в стихах поэты,
С льняною равняясь ромашкой,
Витает оно в куплетах.
Но я не о том, это имя –
Невысказанное мое Я,
Лучик тепла и им я
Грею частичку себя…»
А Наташа в это время тряслась в жестком ПАЗике на грунтовой, разбитой дороге, вполне довольная, переполненная эмоциями, впечатлениями от встречи, энергетически заряженная, как будто в нее вставили новые батарейки, да к тому же с драгоценным трофеем в виде тоненькой книжечки стихов в красной обложке…
И вот оно невезение! Просто закон подлости. Билетов в кассе вокзала не оказалось. Шаткая надежда, что билеты могут появиться по приходу поезда, заставила час проторчать возле кассы, но в итоге не реализовалась. Пассажирский состав медленно прополз вдоль перрона, как громадная, зеленая гусеница, и замер.
Наташке, ну, просто необходимо было уехать именно на нем. Ведь следующий поезд только утром. А утром она уже должна быть на занятиях. За отсутствие ей попадет от классной — ведь ее с испытанием взяли. Или, что еще хуже, сообщат матери об ее прогуле, а где она, никто не знает. Мама с ума сойдет.
Ноябрьский, уже по зимнему холодный ветер, с редкими колючими снежинками, раздувал полы коротенького Наташкиного пальто, холодил щеки, от чего они горели и слегка покалывали. Наташка бежала вдоль состава, с надеждой напроситься к проводникам. Но везде ей отказывали, решительно качая головами, и она уже совсем было отчаялась. Она бежала от хвоста к голове поезда. Вот и первый вагон, а для нее последний… — «Нет, нельзя» — И что дальше? А дальше тепловоз и из окна локомотива выглядывает машинист – молодой мужчина, а может парень. Да была не была!…
— Дяденька, возьмите меня, пожалуйста! Мне очень надо уехать, а билетов нет. Меня потеряют, если я утром не приеду. Никто не знает где я. Я уехала, не отпросилась. Возьмите, дяденька! Пожалуйста! Меня потеряют…
Наташка включила все свое красноречие и даже уже подумывала, не пустить ли для убедительности слезу, как «дяденька», с любопытством слушавший ее импровизированный трагический монолог, вдруг отвернувшись от Наташи, что-то кому-то сказал, видимо своему напарнику. В окно выглянул немолодой уже мужчина, и Наташка, с удвоенной энергией, начала уже ему повествовать о своем трудном положении:
— Никто не знает, где я… Билетов нет… Мне нужно срочно… Пожалуйста…
Машинист и его молодой помощник отошли от окна, ничего не сказав. Наташка понимала, что последний шанс уехать проваливается в тартарары… Но вдруг, неожиданно для нее, тот что помоложе, вдруг выглянул в окно и махнул Наташе: «залезай».
В тепловозе было тепло, тепло было особенным, каким то вязким, запашистым и … приятным. А может просто Наташка была на седьмом небе от счастья, что она едет, что все -таки везение ее не насовсем оставило, и все еще может закончится хорошо для нее. Никто не узнает, где она была. Она доедет на этом тепловозе до станции, где меняются локомотивы. А там уже ходит электричка, на ней можно доехать до следующей большой станции, а там будет видно. Главное – она едет!
Наташка притулилась на откидной сидушке, где ей показали, и пребывала в эйфории своего везения. Пожилой, как показалось ей, девчонке, машинист, был молчалив и несловоохотлив, а молодой часто отходил в машинное отделение, но это не могло остановить Наташку. Она и так-то не была молчуньей, а уж в теперешнем ее приподнятом настроение… Она болтала без умолку о чем придется. Возмущалась, что до сих пор не вся дорога электрофицированна, о чем-то спрашивала машиниста. Но тот отвечал неохотно и односложно. И Наташа сама принялась рассказывать: о своей поездке, о своей «замечательной» подружке, которая пишет «замечательные» стихи и песни. Она декламировала, пела, втайне надеясь, что не очень фальшивит, а когда выученный наизусть репертуар закончился, она вспомнила о книге в красной обложке. И с волнением начала читать вслух и для них, и для себя. Стихи снова захватили ее:
Мы зависть, подхалимство, ложь
Ещё не выгнали за двери.
Они живучие, но всё ж –
Хороших больше, в это верю.

Ты, глядя на людей иначе,
Твердишь упрямо – пополам.
Что ж, от тебя зависит, значит,
В какую сторону весам.
Она читала и тут же рассуждала, как это верно, как это правильно. Мир вокруг был замечательный и все люди тоже. Уже совсем стемнело. За окном изредка мелькали огни маленьких станций. Прожектор тепловоза на секунды выхватывал из темноты деревья, росшие вдоль полотна железной дороги. Они внезапно появлялись и вновь исчезали в темноте, оставаясь далеко позади.
Молодой помощник, подошел к машинисту и тихо о чем- то спросил его, тот резко покачал головой, и парень, бросив на Наташу косой, быстрый взгляд ушел в машинное отделение. А Наташа, поглядывая на них, с благодарностью думала, что вот встретились ей, на пути ее жизненном, люди, которые не отказали в трудную минуту. Они были для нее, как те придорожные деревья. Случай выхватил их из потока жизни на секунды бытия, и вот уже совсем скоро, они так же останутся позади, во вчерашнем дне и никогда, может быть, не встретятся на ее пути. За болтовней ее прошла большая часть пути и теперь, немного устав от самой себя и той эмоциональной энергии, плещущей через край, рожденной то ли стихами, то ли пережитым волнением, нежданным ли подарком случая, разморившись от тепла и сонно щурясь Наташа пребывала в каком- то умиротворяющем покое. Тепловоз разрезал железной мощью скорости темное пространство, двигаясь навстречу новому дню, новым впечатлениям. Жизнь продолжалась.
Поезд стал заметно притормаживать, и вот уже огни большой станции побежали вереницей мимо окон. Тяжелая, разгоряченная машина выдохнула. Прибыли. Сейчас на вокзал и ждать электричку. На улице, наверное, холодно, даже не хочется выходить из теплой кабины. «Ну, прощай, железный зверь, спасибо тебе за приют, за тепло» — мысленно сказала Наташа тепловозу, а вслух произнесла:
— Спасибо Вам, дяденьки, огромное – преогромное! —
и двинулась к выходу.
— Погоди, дочка.
Это машинист окликнул ее. Наташа повернулась к нему. Он смотрел немного в сторону, как будто ему было тяжело смотреть ей в глаза.
— Ты… спасибо тебе….
— За, что? – искренне удивилась Наташа. – Это Вам спасибо!
— Спасибо, что не дала грех на душу взять. Ты…, дочка, подарила бы мне эту книжку…ну, где стихи эти… «от тебя зависит»… ну ты поняла… Хорошие они… Спасибо тебе… Мы ведь тебя… хотели… попользовать, а потом выбросить… Вот так… понимаешь… Подаришь?
И Наташа, слишком потрясенная услышанным, чтобы что-то сказать в ответ, молча протянула ему тоненькую книжку в красной обложке, которую всю дорогу не выпускала из рук …
В этот день ее ангел — хранитель еще раз спас ей жизнь. Проезжая мимо училища, там, где поезд, проходя по высокой насыпи, уже на подходе к станции замедляет свой ход, она выпрыгнула из вагона, чтобы не опоздать на занятия. Прыгнув на узкую полоску насыпи, за которой начинался крутой скат, она не удержалась и упала, а ее ноги попали на рельсы, но… от удара отскочили в сторону, и колесо вагона проехало мимо…
Послесловие.
Передо мной тоненькая, попорченная водой книга стихов Юрия Воронова. Я прочла ее на одном дыхании. Я помню эти стихи! Они были в моей жизни, в моей юности! Но почему-то забылись, как и многое другое, хорошее и важное. Да, но они сыграли свою роль в моей судьбе, в судьбе моей лучшей подруги и в судьбах других незнакомых мне людей. И, может быть, еще не раз сыграют свою судьбоносную роль в чужих жизнях. Только надо, чтобы они были, чтобы издавались, потому что слова, обладающие побеждающей зло силой, таким весом, что положенные на весы добра и зла способны перетянуть их на свою сторону, не должны пылиться на полках запасников. Спасибо тебе, Поэт, за мою, не отягощенную горем потери близкого человека судьбу, спасибо за подаренную ему жизнь, за то, что помог другим, незнакомым мне людям остаться людьми.

Рубрики: Истории
Метки: весы