Дневник обычного человека.

Автор: Геннадий, 23 Апр 2018

Автор: Маргарита Лунис

В отличие от многих, она всегда скованно чувствовала себя рядом с молодыми людьми, терялась, заливалась краской смущения, не могла сразу ответить на шутку, остроту или поддержать фривольный тон с намеками, недосказанностью и многообещающими взглядами. В школе, и в консерватории, она держалась немного особняком. И вскоре сокурсники оставили ее своим вниманием, как подружку для вечеринок, и воспринимали ее как друга, верного товарища и дореволюционную барышню.
— Ох, Виктория, — говорил Павлуша, отличный бас, которого уже со второго курса занимали на спектаклях в театре, пропадешь ты в наш бурный век. С такими древними взглядами и стальными принципами, так замуж никогда и не выйдешь. А жаль, такая дева пропадает. Слушай, а может, пойдешь за Степана, вы ведь с ним пара? У тебя одни арии на уме, а у него — виолончель в душе. Ты только посмотри, как он по тебе вздыхает. Он, как на тебя взглянет, так у него смычок в воздухе застывает! Степа, ну как, возьмешь Викторию замуж, а?
Степа, высокий, худой, до самозабвения влюблённый в свою виолончель, готовый терзать её струны до изнеможения, вытирал тряпочкой полированный корпус инструмента каждый час и глядел на него, как на любимое дитя… Степан отводил глаза и, поджимая губы, нахохлившись, бормотал:
— Слушай, Пашка, отстань, а то перепилю тебя смычком. Ну, что ты Вику подзуживаешь. Видишь, ей не до тебя. Вика, та не слушай этого болтуна. Несет невесть что. Сгинь!
— Ну, ребята, как знаете, я хотел как лучше. Ох, скучно с вами, хорошо Валюша за дверью дожидается».
Учеба в консерватории пролетела быстро, ибо заниматься приходилось много, а голос надо было беречь, а потому на легкую жизнь она и не рассчитывала. Приходила домой, немного отлеживалась и снова — распевка, голосовые упражнения, фортепиано и т.д. Родителей у нее не было, они погибли в автокатастрофе, когда возвращались из отпуска. Было ей тогда шесть лет, и она отдыхала у тетки на даче с детским садом. Тетя была заведующей, и каждое лето выезжала с детьми в Лемболово. И когда случилась беда, и Вика осталась сиротой, тетка взяла над ней опекунство и стала воспитывать, как могла. Она была сестрой матери Вики и жила в одной квартире вместе с ними, занимая самую маленькую, но солнечную комнатку, ибо была бездетна и не замужем. Впрочем, когда-то у нее был муж, с которым она прожила недолго, разошлась и не любила вспоминать тот период жизни. Хотя, когда Вика подросла, она иногда задавала вопрос себе, почему тетя Сима, не старая и красивая, любящая жизнь и детей, так и не смогла построить свою личную жизнь и всю душу вкладывала в воспитание Вики и свой детский сад, который она считала вторым домом и старалась сделать его уютным и добрым. Вика часто забегала после школы на работу к тете.
Детский сад был ведомственным, небольшим на три группы. Дети приходили сперва, в младшую, потом они переходили в старшую, а потом новый набор. Детский сад располагался в обычном жилом пятиэтажном доме на первом этаже, но дом был тоже заводской, а потому построен с любовью и добротностью. И был даже музыкальный зал, небольшой с зеркалом вдоль стены. В другом конце этого зала подвешены к потолку спортивная лестница, кольца, канат, а внизу мат. И ребятишки с удовольствием кувыркались на мате, лазали по канату, раскачивались на кольцах как обезьянки, и весело смеялись. Детский сад был от Завода художественного литья, и потому изделия, украшавшие кабинет тети и групповые комнаты, были красивые и разнообразные. Да и весь интерьер всех помещений был подобран со вкусом и с любовью. Детские рисунки, яркие и большие, украшали коридор. Группы были небольшие, и дети не уставали друг от друга. Воспитатели, большей частью, работали давно, и знали хорошо не только родителей, но и бабушек, ибо дети ходили в этот детский сад уже 2-3 поколения. Конечно, многое держалось на энтузиазме, ибо зарплата была маленькая, и профессия считалась непрестижной, но все сотрудники, работающие подолгу с Симой Андреевной, считали иначе, находили службу свою нужной, интересной и важной. И дети, и родители полностью разделяли это мнение. Когда детей спрашивала какая-нибудь проверяющая из РОНО:
— Ну, как вам, дети, нравится здесь?
Дети дружно кричали:
— Да!
А когда спрашивали, кем они хотят стать, то девочки кричали:
— Заведующей, как Сима Андреевна!
А мальчики:
— Как дядя Петя, который привозит нам продукты, чинит нам игрушки, дает руль крутить и бибикать…
Так и жила Виктория с теткой своей: училась, бегала в магазин читала ей вслух и не дума-ла ни о какой личной жизни, да и вообще не задумывалась о своей внешности. Но однажды, когда Вика пришла с последнего экзамена в консерватории, когда до дипломного спектакля, где она исполняла очень сложную арию, оставалось совсем немного времени, тётя Сима посмотрела на неё и сказала:
— Ну, Викоша, ты только посмотри в зеркало, какая ты. Я ведь даже не заметила, когда ты выросла у меня в такую красавицу».
— Да ну, тебя, тетя, скажешь тоже».
— Да нет, ты сама посмотри.
Тетка поднесла зеркало Вике. Она взглянула на себя…И действительно сама увидела в себе перемены. В комнате было светло, и солнечный луч радугой осветил её распущенные пепельные волосы, заиграл в глазах, запутался в пушистых ресницах, блеснул на губах, заалел румянцем на смуглых щеках. Тонкие черты лица с красивым, чуть греческим носом, дополняли портрет Вики, а высокая нежная шея гордо выглядывала из круглого выреза платья. Серебряная цепочка с сердоликовым камушком, подарок к 18-летию от тетки, обрамлял её шею и делал весь ее облик изящным и незащищённым.
— 0й, тетя Симочка, а. правда, ничего!

В тот день она впервые почувствовала себя красивой и действенной. На другой день она пошла в консерваторию одетой совсем по-другому. Обычно она одевалась в глухие платья с белым кружевным воротничком, густые волосы на затылке стянуты в пучок. И весь её вид был деловой, строгий и не дающий, даже в мыслях, подумать о ней по-другому. А тут, что-то подтолкнуло её, и она двумя движениями распустила волосы, прикрепила заколку-бабочку, надела голубую юбку с ажурной белой кофточкой, голубые бусы и клипсы в виде бантиков, довершили наряд. Потом она позвала тётю Симу, и когда та зашла, Вика повернулась три раза вокруг себя и спросила:
— Ну, как?.
— Голубица, ты моя! — Только и сказал тетка и, поощрительно кивнув носом, вышла.
Когда Вика вошла в свою аудиторию, сокурсники растерянно замолчали.
— О, боже! — Вскричал Пашка.
— Где были мои глаза?! Зачем я так рано женился. О, дива, откуда ты пришла?»
— Да будет тебе, Паша, какая была, такая и осталась. — Сказала смущенно Вика, довольная тем впечатлением, что произвела на всех.
И все сразу загалдели и дружно посыпались комплименты… Никто не заметил, как вошел декан Денис Валерьянович:
— И что же мы так обсуждаем горячо?.. А, понятно. В нашем строю перемены. А вы, оказывается, Казаринова, красивая девица. Вот не думал. Это вы, наверное, от радости, что покидаете нашу строгую обитель, так расцвели. Ну что ж, одобряю, желаю и дальше цвести.
И декан вышел. А Степан вдруг отставил виолончель и сказал:
— Ты и, правда, Вика, какая-то другая, даже больно смотреть на тебя светишься вся».
— Нет, вы только послушайте, братцы, что делает с нами красота. Наш молчун заговорил. Да как! Как Цицерон! Ох, Вика, сразила ты его наповал. Бедный парень, перед самыми выпускными, потерял голову…
И весь день тот она слышала приятные слова, ловила изумленные взгляды, и впервые, пожалуй, за годы учебы, она чувствовала себя не ученицей, не студенткой, а красивой женщиной…
— Ну, как вам наш юбиляр, молодцом выглядит, правда? Вон, как обхаживает его наша местком. Вы не находите, что они с Диной Николаевной отлично смотрятся. А ведь, ей богу, неплохая пара получилась бы. Он вдовец, уж лет пять, да и она одинокая… Ох, вы извините, Виктория Павловна, я вас, наверное, утомил своей болтовней. Даже сам не заметил, как разговорился. Я ведь, вообще, больше — молчун. Это вы, как-то на меня подействовали. Слушаете мою болтовню, да еще как внимательно».
— Да нет, — смущенно ответила Вика, — вы не болтун, а наоборот очень интересный собеседник, вот потому я вас с удовольствием слушала. А знаете, — неожиданно предложила она, — пойдёмте потанцуем. Хоть и не белый танец, а я вас все равно приглашаю. А то неудобно как-то, все танцуют, одни мы с вами за столом остались…
— Да, я как-то не умею. Давно не танцевал. Боюсь, что все ноги вам оттопчу .
— Ну, что вы с женой никогда не танцевали? — Спросила Вика и осеклась. Лицо Альберта Михайловича болезненно изменилось.
— Видите ли, Вика, моя жена вот уже 10 лет, как умерла внезапно. У нее было больное сердце…
— Ой, простите, я не знала.
— Ничего… Я уже немного свыкся с потерей. Хотя она была чудная женщина. Умница и очень добрая. Кстати, я потому и обратил внимание на вас, что очень вы похожи на мою покойную Ксюшу, хотя она и старше вас была, а вы намного моложе, но все-таки много общего я нахожу. Ну, пойдемте, попробуем потанцевать, постараюсь не быть медведем, и ноги ваши поберегу…
Он вышел из-за стола и повел ее на середину комнаты. Музыка была медленная, какое-то танго. Он нежно поддерживал её за талию, тепло смотрел ей в глаза. Он оказался высокого, по сравнению с ней, роста, и она доставала ему едва ли до плеча. Она почувствовала себя вдруг маленькой и незащищённой. И ей захотелось, чтобы этот солидный и уверенный человек защитил и прикрыл ее от жизненных бурь.

Рубрики: Возвращение от Маргариты Лунис
Метки: возвращение